По примеру Тумарис: как женщины Узбекистана и Центральной Азии участвуют в политике и госуправлении
Два года назад Сенат утвердил Стратегию достижения гендерного равенства в Узбекистане до 2030 года, призванную расширить участие женщин в политической жизни, руководстве страной. Kursiv Research разбирается, чего мы достигли за это время, как представлены женщины в органах трех ветвей власти РУз, в чем мы опережаем соседние страны, а в чем — они нас.
Женская доля
В рейтинге женской власти (Women’s Power Index) 2023 года, оценивающем 193 государства по прогрессу в достижении гендерного паритета в политической жизни, Узбекистан вышел на первое место в Центральной Азии (75-е в мире), опередив ближайшего конкурента, Казахстан, на 24 позиции.
Самым заметным результатом последних лет стало достижение минимального порога в 30%, установленного ООН для центральных представительных органов власти. По сравнению с Олий Мажлисом прошлого созыва уровень женского представительства в обеих законодательных палатах вырос на 13,6%.
В нижней палате наблюдался самый впечатляющий рост — с 12,6 до 32%. Представленность женщин в Сенате увеличилась с 20 до 25%. Доля кандидатов женского пола, выдвинутых всеми партиями на выборах 2019 года, составила 41%.
Республика Узбекистан — первая и пока единственная страна в регионе, взявшая минимальную планку. Доля женщин в парламентах Таджикистана, Туркменистана и Казахстана колеблется в пределах 26–27%, в Кыргызской Республике — 20%.
Теперь рассмотрим представленность женщин в руководящих структурах парламентов. В Казахстане и Узбекистане они контролируют примерно треть комитетов Законодательной палаты, в Кыргызстане — 25%, в Таджикистане — 20%, в Туркменистане — 12,5%.
Второй по значимости пост в государственной иерархии Узбекистана — председателя Сената Олий Мажлиса — занимает женщина, Танзила Нарабаева. В этом с нами может сравниться только Туркменистан, где женщины начиная с 2006 года без перерыва сменяют друг друга на посту спикера Меджлиса.
В актив РУз можно записать и единственную в Центральной Азии женщину-лидера парламентской фракции — Зухру Ибрагимову из Социал-демократической партии «Адолат».
Между социалкой и обороной
Одиночество в Кабмине
В органах исполнительной власти РУз на руководящих позициях сегодня работает 241 женщина, что составляет около 20% от общего числа управленцев госаппарата. По этому показателю Узбекистан уступает не только Казахстану, где он приближается к 40%, но и Кыргызстану (24%), стоя примерно вровень с Таджикистаном (19%).
Больше всего проигрывает в сравнении с соседями верхний уровень узбекистанской исполнительной вертикали. В нынешнем составе правительства женщинам досталось всего одно министерство — дошкольного и школьного образования. Его возглавляет Хилола Умарова. К примеру, в Казахстане при таком же количестве министерств три женщины-министра.
В Кыргызстане у них 3 портфеля из 16, в Таджикистане — 2 из 14. Худший результат показывает только Туркменистан, где женщин-министров нет совсем.
При этом независимо от страны назначения женщин на министерские посты отмечены сильной печатью социального консерватизма: медицина, социалка, образование, культура, но не силовые ведомства, внешняя политика, экономика или промышленность. Единственное исключение из правил — кыргызский министр цифрового развития Нурия Кутнаева.
На региональном уровне у Узбекистана дела обстоят еще хуже, чем с министерствами, но, по крайней мере, в этом он ничем не отличается от других государств ЦА. После ухода Гульшары Абдыкаликовой с поста акима Кызылординской области Казахстана администрации областей и крупных городов на всем центральноазиатском пространстве окончательно превратились в «мужское царство».
А судьи кто?
Судейский корпус на постсоветском пространстве считается самой феминизированной ветвью государственной власти. Например, в России доля женщин-судей составляет 66%, в Беларуси — 56%.
В Центральной Азии гендерного паритета в этом вопросе добился только Казахстан, где судейский корпус состоит из женщин более чем наполовину. В Кыргызстане примерно каждый третий судья —женщина, а в Кыргызстане — каждый пятый.
Узбекистан в этом вопросе находится в арьергарде не только среди стран бывшего СССР, но и на региональном уровне, демонстрируя худший результат среди соседей — 13,8% (данные по Туркменистану отсутствуют). Женское представительство в судах РУз увеличивается черепашьими темпами, в среднем на полпроцента в год.
Среди областей РУз лучше всех показывают себя Каракалпакстан и Наманганская область. В этих регионах доля женщин-судей превышает 25%. В числе отстающих Джизак (3,4%), Сурхандарья (5,8%), Хорезм (6,5%).
P.S.
Наш обзор показывает, что Узбекистан добился значительных успехов в феминизации главного законодательного органа страны — Олий Мажлиса. Особенно этот прогресс заметен в сравнении с Кыргызской Республикой, которая брала на себя аналогичные обязательства, однако не смогла их выполнить. В то же время судебная и особенно исполнительная ветви остаются высотами, которые узбекским женщинам еще предстоит взять.
Сохраняется и проблема вертикальной гендерной сегрегации. Например, среди председателей низовых ячеек местного самоуправления, махаллинских комитетов больше женщин, но на более высоких ступенях представлены главным образом мужчины.
Как показывают опросы, общественное мнение признает за женами, сестрами и соседками безусловное право избирать и быть избранными, но все еще не готово видеть в большом количестве женщин-судей или женщин-министров. В этом вопросе Узбекистан следует региональной тенденции, переломить которую удалось пока только Казахстану.
Узбекистанское общество крайне осторожно прокладывает себе дорогу к расширению женского участия в политике и госуправлении, постоянно лавируя между либеральной гендерной повесткой и традиционными укладами жизни, желанием нравиться «всему» миру и стремлением остаться в своей культурной матрице. Однако процесс уже пошел.
