Рыночные пузыри прошлого подскажут будущее

Всего за несколько дней семь крупных американских компаний потеряли $1 триллион от своей акционерной стоимости. Один триллион долларов. Тот факт, что инвесторы в одночасье беднеют, в прошлом становился источником нехороших последствий. 

В особо тяжелых случаях лопнувшие рыночные пузыри способны подорвать экономику целой страны. Так было с железнодорожной манией в Великобритании в 1846 году, японским финансовым пузырем 1989 года и с ипотечным пузырем в США перед кризисом 2007 года.

Но есть и хорошие новости. В этот раз ажиотаж вокруг акций технологических компаний – не думаю, что это можно назвать пузырем, – не сопровождался инвестиционным бумом за счет выпуска новых акций или долговых обязательств. Конечно же, здесь есть свои компании-исключения (например, Tesla), которые нуждаются в регулярных денежных вливаниях и которые, если рынок пойдет против них, скорее решат замедлить свою экспансию.

Однако нет ни единой причины, по которой Apple, Amazon или большинство других крупных технологических компаний станут сворачивать свои проекты, даже если их акции упадут в цене вдвое.

Плохие же новости в том, что падающий рынок акций может ударить по экономике и остальной части рынка тысячей других способов.

Японский финансовый пузырь 1989 года оказал мощное негативное влияние на фондовый рынок и экономику страны. Фото: Gerhard Joren / Lightrocket / Getty Images

За рыночными пузырями прошлых лет всегда следовали различного рода экономические сбои, более высокий уровень сбережений у домохозяйств, а также внезапные перемены в корпоративном поведении в зависимости от того, как менялась привлекательность фондового рынка. И продолжающийся спад акций технологических компаний может повлечь некоторые из этих рисков.

Кроме того, если инвесторы приобретали акции на заемные средства, то будут вынуждены продавать бумаги в случае их быстрого падения в цене, что только ускорит дальнейшее снижение акций.

Если же инвесторы уже потеряли достаточное количество денег или у них есть иные обязательства, то они могут начать продавать другие свои активы – и это приведет к спаду уже в масштабе всего рынка. Однако пока на такой вариант развития событий мало что указывает; согласно индексу Russell 1000, хотя акции роста упали почти на 9,6% по сравнению с максимумом этого месяца, акции стоимости показали снижение менее чем на 4%.

Тем не менее уровень маржинального кредитования остается высоким. По данным Службы регулирования отрасли финансовых услуг (FINRA), выше он был лишь в период с конца 2017 года до конца 2018 года, когда рынок охватила паника по поводу возможной рецессии. Так что этот фактор по-прежнему представляет определенный риск, если акции технологического сектора продолжат падать в цене.

Хотя Apple, Amazon и другим подобным компаниям вряд ли придется сокращать свои расходы, даже если их акции рухнут в цене, обесценившиеся опционы на акции для сотрудников сделают эти компании менее привлекательными для работы в них. Точно так же менее привлекательной может стать поддерживаемая венчурным капиталом экосистема Западного побережья США в том случае, если у технологических стартапов не будет пути отхода из переоцененного IPO. Кризис повлияет на чрезвычайно дорогую недвижимость в Сан-Франциско, что может нанести серьезный ущерб местной экономике.

Впрочем, в целом экономика США сегодня подвержена гораздо меньшему риску, чем это было во времена рыночных пузырей прошлых лет.

После того как лопнул пузырь доткомов, компании, которые не смогли выпустить новые акции, попросту разорились. Крупные телекоммуникационные компании, активно бравшие кредиты для строительства глобальных оптоволоконных и мобильных сетей, столкнулись с финансовыми проблемами и были вынуждены сократить объем инвестиций. Они попросту не смогли рефинансировать займы, а рыночный спрос оказался намного ниже того, что ожидалось. Совсем как в случае с железнодорожной манией в Великобритании XIX века.

С другой стороны, экспансия Amazon, Alphabet и Apple осуществляется за счет собственных ресурсов, по­этому им нет необходимости сокращать объемы инвестиций в новые проекты, даже если их акции падают в цене.

Также спад на фондовом рынке оказывает гораздо меньшее влияние на потребительские расходы, чем это происходит при падении цен на жилье. Подобного рода «эффект богатства», когда потребители, ощущающие себя более богатыми, начинают больше тратить, можно было наблюдать в годы, предшествовавшие финансовому кризису 2007–2008 годов. Тогда на фоне высоких цен на жилье заемщики повторно закладывали свои дома, чтобы тратить больше.

Однако с ценами на акции такого эффекта не происходит. Отчасти причина этого кроется в том, что мы уже привыкли к тому, что цены на акции то растут, то падают, но главным образом это объясняется тем, что мало кто сегодня владеет акциями напрямую.

Не секрет, что после финансового кризиса гораздо больше людей начали скупать акции благодаря свободному доступу к ним через платформу Robinhood и отсутствию спортивных соревнований, на которые можно было бы делать ставки.

Однако сложно поверить в то, что так много людей вдруг стали настолько богаче (а теперь беднее), чтобы резко сократить расходы и начать делать сбережения.

Еще один риск, о котором я не упомянул, поскольку не знаю, как его оценить, это психология.

Когда в цене падают акции лидеров рынка, трейдеры и инвесторы (как и рыночные боты, следующие за трендом) могут начать проявлять большую осторожность, что вредно для рынка. Пока этого не произошло, и многие компании, просевшие из-за карантина, теперь растут в цене, тогда как крупные компании, демонстрировавшие в этом году значительный рост, теперь падают в цене.

С одной стороны, акции тех 22 компаний индекса S&P 500, что к концу августа выросли более чем на 50%, в этом месяце упали в цене. С другой стороны, те пять акций S&P, которые выросли более чем на 10% в этом месяце, упали более чем на треть по сравнению с августом.

И хотя все вышесказанное указывает на то, что дела в технологическом секторе идут неважно, это далеко не так. Даже если не брать в расчет итоги ажио­тажа в конце лета, стоимость акций крупных компаний все еще выше по сравнению с показателями прошлого периода.

Просто обратите внимание на сверхнизкую доходность казначейских облигаций и способность многих из них переживать спад в экономике, их покупка гораздо более оправданна, по крайней мере до тех пор, пока доходность остается низкой, а экономика слабой.