Новая экономическая политика Узбекистана в числе прочего предполагает масштабное разгосударствление банковского сектора. По планам местных властей, доля частных игроков в совокупных активах банковской системы должна за пять лет вырасти с 15 до 60%. «Курсив» изучил, что представляет собой банковский рынок соседней страны на старте заявленных реформ.
Исходная позиция
На начало текущего года банковский сектор Республики Узбекистан (РУ) был представлен 32 игроками, из них 13 – с госучастием. В прошлом году в стране открылось два новых банка – ТиБиСи (от Tbilisi Business Centre) и Anorbank. Первый является членом грузинской финансовой группы TBC и намерен, как указано на сайте, «стать лучшим поставщиком цифровых финансовых услуг в регионе». Второй принадлежит местным бизнесменам и работает исключительно в онлайн-формате. Для сравнения: в Казахстане за прошлый год количество БВУ сократилось с 27 до 26 (минус Tengri Bank), а в текущем году их может остаться 24 (AsiaCredit Bank уже лишен лицензии, также может исчезнуть бренд АТФ после его поглощения Jýsan) и даже меньше (под вопросом существование Capital Bank).
Семь узбекских банков по итогам года располагали активами свыше 15 трлн сумов ($1,43 млрд по курсу ЦБ на 1 января – 10 477 сумов за доллар), и все они являются государственными. Крупнейший частный банк (Хамкор) занял 8-е место по объему активов с показателем 10,5 трлн сумов. Минувший год не поспособствовал стратегической цели РУ по снижению госучастия в секторе: доля частных банков в совокупных активах системы сократилась с 15,6 до 15,1% (данные ЦБ, расчеты «Курсива»).
В целом активы сектора увеличились за год на 34% и составили $35 млрд (для удобства мы будем иногда применять долларовый эквивалент). Для сравнения: в Казахстане активы БВУ выросли на 16,3% и достигли $74 млрд в валютном выражении. Национальные валюты обеих стран ослабели к доллару одинаково – на 10% за год.
Систему надо менять
Указ президента РУ Шавката Мирзиёева о стратегии реформирования банковской системы был подписан в мае прошлого года. Стратегия рассчитана на 2020–2025 годы и содержит восемь целевых показателей, по которым можно будет судить о качестве ее реализации. Среди них: рост удельного веса активов частных банков с 15 до 60%, рост доли обязательств банков перед частным сектором с 28 до 70% от общего долга, рост соотношения депозитов и обязательств с 41 до 50–60%, снижение доли валютных обязательств с 58 до 40–45%.
Власти страны признали наличие в секторе «ряда системных проблем, препятствующих его развитию в соответствии с экономическими преобразованиями и потребностями общества». Ключевая проблема – доминирование государства, из нее вытекают почти все остальные. Как отмечается в стратегии, за период независимости банки в РУ создавались под определенные цели и задачи и активно финансировали госпредприятия и госпрограммы дешевыми деньгами. В результате удельный вес льготных кредитов к середине прошлого года достиг свыше 60% от общего ссудника БВУ.
Ситуация с нерыночными ставками усугубляется тем, что многие кредиты выданы в твердой валюте. На начало 2020-го доля валютных займов в совокупном портфеле сектора составляла 48%. Еще более высока доля валютных обязательств (58%), в том числе удельный вес валютных депозитов находился на уровне 44%. Причем в своем фондировании банки сильно зависят от государства: на частный бизнес приходилось лишь 28% от общего объема обязательств БВУ.
«Высокая долларизация активов и пассивов, концентрация кредитов и депозитов в крупных компаниях и отдельных секторах экономики (на долю 10 крупнейших заемщиков приходится 36% от общего объема кредитов, выданных банками с госучастием) подвергает банки валютным и кредитным рискам, а также риску ликвидности», – констатируется в стратегии.
Кроме того, среди слабостей сектора в документе отмечается недостаточное качество менеджмента и управления рисками в госбанках, заточенность на корпоративный сегмент (доля физлиц в совокупном ссуднике БВУ составляет всего 19%) и низкий уровень доступности банковских кредитов для населения и начинающих предпринимателей.
Здесь уместно вспомнить оценку банковской системы РУ аналитиками S&P Global Ratings двухгодичной давности.
«Доминирующее положение в ней занимают госбанки (почти 84% активов), в системе велика доля директивного кредитования, что ограничивает конкуренцию и негативно отражается на кредитоспособности частных банков. Кроме того, правительство использует большинство госбанков для поддержки ключевых отраслей экономики, что оказывает давление на показатели маржи этих финансовых организаций», – отмечали аналитики агентства в марте 2019 года.
Планов громадьё
Реформа призвана устранить все вышеназванные перекосы. Для повышения эффективности банковской системы узбекские власти заявили о намерении создать на финансовом рынке равные конкурентные условия, ввести практику кредитования исключительно на рыночной основе, снизить зависимость банков от госресурсов и поэтапно отменить их непрофильные функции.
Важным элементом реформирования названа приватизация крупных госбанков. Стратегия предписывает провести ее в два этапа: институциональное преобразование (или трансформация) до 2022 года и последующая конкурсная продажа стратегическим инвесторам. Под трансформацией подразумевается совершенствование корпоративного управления, повышение качества и расширение спектра банковских услуг, внедрение современных информационных технологий, развитие кадрового потенциала. Видимо, власти посчитали, что либо в своем текущем виде госбанки будут неинтересны инвесторам, либо государству будет неинтересна предлагаемая цена.
Чтобы трансформация прошла эффективно, стратегией предусмотрено сотрудничество с международными институтами (такими как ЕБРР, IFC, Азиатский банк развития) и консалтинговыми компаниями «для проведения глубокого анализа финансового состояния банков, выявления имеющихся проблем» и способов их устранения. Как подчеркивается в документе, привлечение внешних партнеров «обосновано с точки зрения привнесения современных решений в области корпоративного управления, бизнес-модели и операций. Кроме того, их участие – это положительный сигнал для потенциальных инвесторов».
Потенциал роста у банков РУ, безусловно, есть, особенно при условии параллельного реформирования реального сектора и в целом продолжения политики либерализации. В частности, очевидны перспективы потребительского кредитования с учетом его очень низкой текущей доли.
«Население Узбекистана достаточно молодо: почти 90% граждан находятся в трудоспособном возрасте или еще не достигли его, что создает возможности для роста экономики за счет роста предложения рабочей силы, – отмечают аналитики S&P. – Тем не менее, с нашей точки зрения, ситуация в стране остается сложной в плане покрытия предложения рабочей силы спросом».
Огласите список
В стратегии определены восемь игроков, которые должны быть приватизированы не позднее 2025 года. В этот список вошли Узпромстройбанк (2-е место по объему активов), Асака (3-е), Ипотека-банк (4-е), Народный банк (6-е), Кишлок курилиш (7-е), Турон (10-е), Алока (11-е) и Азия Альянс (18-е). Банки Кишлок курилиш и Турон перед продажей могут быть объединены. В отношении Народного и Азия Альянс уточняется, что они будут проданы иностранцам, при этом Народный будет освобожден от своих исторических функций оператора по выплате пенсий. Всего власти РУ планируют к 2025 году привлечь не менее трех стратегических иностранных инвесторов (с надлежащим опытом, знаниями и репутацией) в капиталы не менее трех госбанков.
В трех крупных банках госучастие решено сохранить. Узнацбанк (крупнейший банк страны) получил статус системно значимого и сосредоточится на обслуживании стратегических предприятий и инвестиционных проектов «на рыночной основе». Через Агробанк (5-е место по объему активов) и Микрокредитбанк (9-е), с учетом их широкой филиальной сети, государство намерено поддерживать МСБ (а также обслуживать население) в регионах, включая отдаленные, где частным банкам работать невыгодно.
Насколько быстро продвигается процесс трансформации, со стороны судить трудно; на сайтах банков информации об этом мало. Например, Узпромстройбанк своим «высшим стратегическим аспектом» назвал преобразование из банка инвестиционного финансирования в универсальный банк для своих клиентов.
В пресс-релизе банка по итогам 2020 года сообщается, что в рамках трансформации были усовершенствованы системы корпоративного управления и риск-менеджмента, внедрена новая, ориентированная на клиентов оргструктура, запущена система автоскоринга, позволившая упростить пятиуровневую процедуру рассмотрения кредитных заявок до двухуровневой.
Ипотека-банк в октябре прошлого года отчитался, что во исполнение указа президента ввел в состав наблюдательного совета (аналог нашего совета директоров) пятерых независимых членов, один из которых стал главой совета. Кроме того, при наблюдательном совете было создано пять новых специализированных комитетов: по аудиту, рискам, вознаграждениям, корпоративному управлению и выдвижению кандидатов, стратегии и приватизации. Из этой информации можно сделать вывод, на каком уровне находилось корпуправление в узбекских госбанках до начала реформ.
Экспертиза
В своем последнем отчете о суверенных рейтингах РУ (опубликован в декабре 2020-го) аналитики S&P охарактеризовали инициированную властями банковскую реформу как «всеобъемлющую». Предполагается, осторожно пишут авторы отчета, что реформа поможет банкам вести деятельность, в большей степени ориентированную на достижение коммерческих целей.
«Более $4 млрд, ранее выданных банками госпредприятиям в качестве кредитов из средств Фонда реконструкции и развития (ФРРУ, аналог казахстанского Нацфонда. – «Курсив»), были переданы фонду. Кроме того, около $1,5 млрд кредитов со стороны ФРРУ были переданы банкам для конвертации этих средств в капитал для повышения капитализации сектора.
Эти меры также способствовали снижению уровня долларизации. Помимо этих изменений, которые касаются балансов банков, правительство предприняло регуляторные меры, которые должны способствовать сокращению объема субсидируемых займов и стимулировать кредитование в нацвалюте», – говорится в отчете.
В S&P ожидают, что долларизация банковских кредитов (49% по состоянию на октябрь 2020-го) останется на уровне около 50% в течение 2021 года, а затем будет снижаться в результате банковской реформы.
Два года назад в S&P прогнозировали, что в 2019–2020 годах кредитование в Узбекистане будет расти в среднем на 35–40% в год, главным образом за счет реализации госпроектов. Рост в розничном сегменте происходит с очень низкого уровня, а долг домохозяйств остается небольшим, отмечали аналитики и при этом предупреждали, что низкий уровень благосостояния, недостаточно строгие стандарты андеррайтинга и уязвимость правовой системы могут обусловить очень высокий кредитный риск для БВУ.
По факту по итогам прошлого года чистые кредиты узбекских банков выросли на 30,1% (данные ЦБ РУ), совокупный ссудник – на 30,9%. Доля NPL в ссуднике, согласно официальной статистике, очень низкая (2,1% на начало текущего года). Однако реальная картина может отличаться от официальной. Иначе стратегия реформ в той ее части, что касается повышения финансовой стабильности, не содержала бы такого пункта, как «обеспечение умеренных темпов роста кредитования и улучшение качества кредитного портфеля».
Как указано в стратегии, укреплению стабильности системы будет способствовать в том числе «проведение независимой оценки качества активов госбанков и принятие мер по улучшению качества их кредитных портфелей, включая практическое содействие в отношении необслуживаемых займов».
Доходы вторичны
О том, что госбанки РУ не особо заточены на прибыль, можно косвенно судить по отсутствию соответствующих данных на сайте ЦБ. Регулятор не публикует заработки банков в разрезе отдельных игроков, а дает только сводную статистику. Сами банки тоже не торопятся оперативно делиться своими финансовыми результатами, возможно, предпочитая (или предлагая тем, кто интересуется) дождаться итогов аудита.
Что касается общей чистой прибыли сектора, то в прошлом году она составила 5,64 трлн сумов (+36% по сравнению с 2019-м), или $538 млн. Для сравнения: два самых успешных казахстанских банка (Халык и Kaspi) сообща заработали в минувшем году 550 млрд тенге, что эквивалентно $1,3 млрд.
