Интервью с Елизаветой Боярской в Ташкенте

С 29 сентября по 2 октября в Узбекистане прошел XV Ташкентский международный кинофестиваль «Жемчужина Шелкового пути». Мероприятие собрало более 300 артистов, режиссеров и других деятелей из 52 стран. В течение пяти дней зрителям показали около полусотни художественных, документальных и короткометражных фильмов.

Помимо кинопоказов, звезды кинематографа провели творческие встречи и мастер-классы для своих поклонников и студентов ташкентского ВГИКа. Среди гостей были Елизавета Боярская, Фредерик Дифенталь, Кевин Спейси и Сами Насери.

Фото: Роман Федотов / «Курсив»

Редакции «Курсив» удалось пообщаться с российской актрисой театра и кино Елизаветой Боярской о детских воспоминаниях о Ташкенте, благотворительности и профессии актера.

— Елизавета, ваша мама родом из Ташкента, наверное, она что-то рассказывала вам о городе и о стране. Насколько картинка, сформированная этими рассказами, сошлась с реальностью?

— Мама мне, безусловно, много рассказывала о Ташкенте. Но я и сама была здесь один раз, когда мне было пять лет. Я помню, мы жили в доме у моего дедушки в махалле. Это был старый фонд — то есть одноэтажный дом. Участок, на котором росли персики, грецкие орехи, груши, бегали куры. У дедушки была своя мастерская. Он был инженером и очень уважаемым человеком, преподавал в каком-то известном ташкентском университете. У него была мастерская, в которой он все время что-то сверлил на станке. Помню, возле нее постоянно стоял характерный запах железа.

Моя детская ассоциация с Ташкентом осталось той же — какой-то очень уютный дом, много света, природа, курочки, персики. Как я просыпаюсь и сквозь тюлевые занавески вижу сад. Все очень домашнее и уютное.

Мама мне тоже рассказывала о Ташкенте — говорила о том, что очень много времени проводила со своей бабушкой Мартой. Она была немка — у нас много было немцев по маминой линии — но тогда об этом на фоне войны не принято было распространяться. Все ее называли даже другим именем, и дедушку моего называли не Регинальдом, а Геннадием. Все это как-то не педалировалось, и их называли русскими именами. Узбеки, которые жили по соседству, очень любили и уважали мою прабабушку. Она была добрая, всем помогала, обучала детей: все к ней тянулись — и дети, и взрослые. Мама рассказывала, что их не раз приглашали в соседние дома на плов. Рассказывала, что как-то раз все собрались за столом, и узбеки начали есть плов руками, а моя мама и ее бабушка сидели и не знали, как подступиться. В итоге им принесли приборы.

Нашу семью очень уважали. Мамина бабушка дворянского происхождения. Она была образованной, много читала и рассказывала интересные истории. Дети с удовольствием сбегались ее послушать. Она была очень добрая, открытая, всегда всем делилась. У них в доме постоянно было много гостей. И моего дедушку тоже очень уважали и любили. В общем, жили хорошо в этом доме по улице Достоевского, который до сих пор стоит. Дом не изменился, его не ремонтировали — как дедушка его построил, так он и остался.

Вот так вся мамина родословная с начала века связана с Ташкентом. До этого кто-то жил в Эстонии, кто-то — в Петербурге. Однако потом все, наверное, после или во время Первой мировой войны, переехали в Ташкент и обосновались здесь.

А если говорить о том, совпадает ли у меня картинка сегодняшнего Ташкента и того, что я помню, конечно, нет. Для меня он оказался совершенно другим городом. Точнее тот островок дедушкиного дома — да, он остался таким же, вообще ничего не изменилось, словно в машину времени сели. А вот сам Ташкент, конечно, просто поразил тем, как он развивается, насколько он стал современным мегаполисом. Некоторые районы можно сравнить с Дубаем или Нью-Йорком.

Меня действительно ошеломила скорость развития — «Узбеккино», ВГИК, новые отели, бизнес-центры, рестораны. Совершенно иной город. Я думаю, что Ташкент претендует на то, чтобы стать магнитом и оплотом для бизнеса, культуры и других крупных фестивалей. Центр мира в другой географической точке.

— Многие молодые люди как в России, так и у нас в Узбекистане рассматривают карьеру актера / актрисы не только как способ самовыражения, но и как профессию, которой можно зарабатывать на жизнь. Расскажите, пожалуйста, из чего складывается доход артиста сегодня, ваш доход.

— Ну это точно не та профессия, которой ты будешь зарабатывать на жизнь. Понятно, что у всех перед глазами, когда они думают об артистах, — звезды мировой величины, которые много снимаются. Да, если кому-то посчастливилось стать, которого мы видели на фестивале, конечно, это люди, имеющие большой достаток. Однако надо понимать, что артистов в тысячи раз больше, чем тех, кого вы знаете и можете назвать по именам.

Если вы хотите идти в актерскую профессию, чтобы заработать денег, то у вас никогда не получится стать артистом. Артист — это про призвание, самопожертвование. Они посвящают свою жизнь тому, чтобы «глаголом жечь сердца людей». То есть ты себя отдаешь целиком и полностью, свои чувства, свои нервы, кровь, пот. Чтобы суметь донести до публики мысли авторов, режиссеров, поражать людей. Сделать так, чтобы люди выходили из кино или театра и смогли задуматься о чем-то важном. Это гораздо сложнее, чем кажется. И поверьте, артисты это делают совсем не из-за денег, а потому что они не могут по-другому. А если хочется зарабатывать деньги, то нужно идти в бизнес. Актерская профессия совсем не про это.

Да, есть артисты, которые зарабатывают много, это в первую очередь те, кто снимается в кино. Но поверьте мне, их можно по пальцам пересчитать. А в общем артистов — их миллионы во всех городах, театрах. Вот это и есть призвание: быть менее заметным, менее популярным, но отдавать себя своей профессии целиком — не за деньги, а за идею.

— Если говорить в общем, как чувствует себя сегодня российское кино в отношении денег, гонораров?

— Предполагаю, я не тот собеседник, который может рассуждать о бюджете и деньгах, поскольку я все-таки заведую и отвечаю за творческую часть. Это скорее всего нужно говорить с какими-нибудь продюсерами. Но, по моим ощущениям, действительно большие бюджеты тратятся для того, чтобы снималось кино. Самое разное. Выделяют и для дебютантов, и для более известных режиссеров, ежегодно проводятся питчинги.

Конечно, в культуру вкладывают очень много. Однако бывает и независимое кино — есть меценаты, которые вкладывают свои личные деньги на осуществление той или иной картины. Появляются и малобюджетные фильмы. Большое кино чаще финансируется государством, но, возможно, есть и частные спонсоры. А на авторское кино часто люди находят деньги сами.

Я думаю, так примерно везде, потому что авторское кино менее востребовано. Но, с другой стороны, больше ценится. Оно все равно снимается, и интересно. Не для широкого зрителя, а для более интеллектуально развитого и предвзятого зрителя.
Что касаемо гонораров, мне кажется, не самая благодарная тема для обсуждений. Я думаю, тут все тоже зависит от бюджета, от конкретного артиста и продюсеров.

— Вы занимаетесь благотворительностью и являетесь членом попечительского совета Фонда «Доктор Клоун». Расскажите об интересных и успешных (с точки зрения сборов) акциях, которые были проведены за последнее время.

— С «Доктором Клоуном» я сотрудничаю, но сейчас не являюсь там попечителем. Дружу с очень многими фондами, мы проводим много акций с фондами Петербурга и Москвы.

Тут зависит все от калибра мероприятия. Как правило, самые крупные сборы можно сделать на аукционе. То есть устраивается какой-нибудь классный благотворительный аукцион, туда приглашаются состоятельные люди, находятся интересные и дорогие лоты. К примеру, какой-то сценарий, подписанный артистом, или режиссерскую рукопись Товстоногова, пуанты Ульяны Лопаткиной, гитару Высоцкого, шляпу Михаила Боярского. Такие лоты могут приобрести за очень внушительные деньги, иногда удается собрать и несколько миллионов рублей.

Недавно мы делали для фонда «Антон тут рядом» акцию с лабораторной службой «Хеликс». Люди сдавали тесты на витамины и часть средств с анализов шли в благотворительный фонд. Удалось собрать большую сумму денег.

Тут зависит от фантазии самого фонда, сотрудников, которые придумывают необычные формы сотрудничества с компаниями, — чем богаче фантазия, тем интереснее могут быть варианты сборов денег для определенного человека, для конкретного ребенка. Еще это могут быть марафоны или забеги. Люди платят за участие и бегут за идею помочь кому-то — собрать на протез, например.

Тут любая идея подпитана не только фантазией или какой-то финансовой составляющей, но и стремлением, любовью, желанием кого-то поддержать. Многие делают это охотно — когда собирается внушительная сумма, это всегда очень вдохновляет.

— Можете ли вы, опираясь на собственный опыт, сказать, как легче собрать необходимую сумму: попросить простых людей скинуться или обратиться в крупную компанию? Насколько бизнес в России открыт к благотворительности?

— Я про бизнес не понимаю ничего, от слова «совсем», поэтому могу только рассуждать с точки зрения обывателя. Да, бывает такое, что мы, допустим, делаем пост в Instagram или в какой-то другой социальной сети о том, что собираем деньги. Это тоже работает. На самом деле людей отзывчивых, сострадающих и милосердных очень много.

И я знаю несколько аккаунтов в Instagram, в частности девушку Елену. Она делает сборы и выкладывает истории, самые разные. У нее много подписчиков, и деньги собираются очень быстро. Потом она делает подробный отчет: снимает видео, как эти деньги передаются конкретному человеку, как ему построили дом или покупают коляску либо что-то ещё. То есть все видят, куда идут собранные средства и спокойно переводят ей деньги.

И конечно же, видя, как быстро люди собирают деньги, как люди отзываются на чужое горе, ты думаешь, какое счастье, что столько на самом деле отзывчивых и добрых людей, неравнодушных. Это конечно дает силы и окрыляет.

А обратиться в крупную компанию тоже, я думаю, работает. Потому что очень много меценатов и людей состоятельных, которые курируют конкретных детей. Например, больных онкологией или с какими-то другими тяжелыми заболеваниями, которым необходим постоянный уход.

Бывает, кто-то регулярно жертвует в какой-то определенный фонд. Просто они делают это, может, [менее] хаотично, чем люди другого социального положения, как, например, я. Вижу конкретную историю — она меня тронула, я перевожу деньги. Когда вижу очередную историю ребенка, пожилого или животных — во мне это отзывается и я делаю пожертвование. А более состоятельные люди регулярны — часто они выбирают определенный фонд или курируют одну семью. Таких тоже очень много.

— Актуальна ли для российского кинематографа или для российского театра проблема стеклянного потолка, когда женщинам труднее пробиваться и делать карьеру, чем мужчинам? Сталкивались ли вы сами с этой проблемой?

— Нет, такой проблемы точно нет и никогда не было. Ну, может, только во времена еще английского театра, когда мужчины играли женские роли. Но сколько веков назад это было. Потом все изменилось. Сегодня ни в кино, ни в театре такого нет — каждый находит свое место.

— Важно ли актрисе быть красивой в России? Или выбор направлен исключительно в сторону профессиональных качеств при подборе на роль?

— Нет, я думаю, что это не имеет никакого значения ни в России, ни в каком другом месте. Потому что артист должен быть талантливым, харизматичным, органичным, убедительным, интересным, умным, и тогда внешность не имеет никакого значения. Я думаю, что не раз мы видели на экранах людей с самой заурядной внешностью или даже отталкивающей, от которых невозможно было оторваться, потому что талант делает человека красивым.

— В каких интересных проектах вы сейчас участвуете или планируете. Когда ждать их премьеры?

— В этом году я снялась в дебютной картине у дебютанта Ильи Михеева. Картина называется «110». Это выпускник мастерской Лопушанского нашего Санкт-Петербургского государственного университета кино и телевидения. Я давно мечтала поработать с молодым режиссером-дебютантом. Это был его сценарий, и он сам снимал. Это было его первое кино. Было очень интересно — замечательный режиссер, интересная команда, прекрасный оператор. Многие ребята на площадке были выпускниками или еще студентами, поэтому чувствовалась молодая энергия, абсолютная фанатичная влюбленность в кино, и это очень заряжало. Уверена, что у Михеева большое будущее. Он будет снимать большое хорошее кино. Премьера, наверное, в следующем году.

Также в этом году выйдет второй сезон сериала «Великая» на первом канале. Это про Екатерину Вторую. Ну и пожалуй, всё.

Не могу сказать, что сейчас испытываю постоянное жгучее желание сниматься. Я взяла небольшую передышку — остановила свой внутренний выбор на театре, поэтому снимаюсь время от времени, когда мне предлагают что-то действительно интересное. Следующий проект будет весной, поэтому до этого времени я спокойно буду заниматься семьей и театром.

Я по-прежнему играю в Малом драматическом театре. Там у меня много интересных работ, замечательных спектаклей в постановке Льва Додина. Это репертуарный театр, поэтому у меня около 12-14 спектаклей в месяц и, поверьте, этого достаточно, чтобы удовлетворять актерскую натуру и быть в форме.

— Остались ли у вас образы, которые вы еще не примеряли, но хотели бы?

— Надеюсь, что еще остались. Много чего хотелось бы сделать. Посмотрим, все зависит от сценариев, предложений, от интересных образов и ролей. Не могу сказать, что они приходят так часто. Зачастую приходится читать заурядные сценарии, но когда приходит что-то стоящее и по-настоящему интересное, то, конечно, хочется это осуществлять. Буду надеяться, что таких сценариев впереди еще много.